Δ
Как закалялась немецкая сталь / Зигберт Тарраш. «300 шахматных партий»
Тарраш, З. 300 шахматных партий : пер. с нем. / З. Тарраш. - М. : Физкультура и спорт, 1988. - 431 с. : ил. - 100000 экз. - ISBN 5-278-00021-X
За свою долгую и богатую на события жизнь Зигберт Тарраш написал почти два десятка шахматных книг. Многие из них вошли в золотой фонд искусства, стали настольными для нескольких поколений игроков, руководством к действию и каноном для последователей. Но, пожалуй, ни в одной из них «Учитель Германии», как доктора уважительно называли, не был настолько же искренним и откровенным, как в своей самой первой работе
Он задумывал «300 шахматных партий» как своеобразный «творческий отчет», который всякий порядочный немец должен представить на суровый суд общественности… Считал, что как художник обязан выставлять свои полотна, а музыкант играть свою музыку, так и шахматист – регулярно выносить на суд читателя плоды своих творческих изысканий. Он все время должен находиться в поиске, в споре, быть готовым доказывать правоту своих идей! По Таррашу, не так уж важен результат какой-то отдельно взятой партии, сколько – суть концепций, которых придерживаешься и которые готов отстаивать за доской.
Он хотел еще раз шаг за шагом пройти тот длинный путь, который проделал сам, начиная с первых шагов за шахматной доской в Бреславле, родном городе великого Андерсена, и до побед в Нюрнберге, Бреславле, Манчестере, Дрездене и Петербурге. Понять и ощутить, за счет чего ему с такой стремительностью удалось превзойти ведущих немецких маэстро и встать с ними сперва в один ряд, а затем и превзойти их. Доктор искренне полагал, что его история может стать хорошим назиданием для тех, кто захочет повторить его путь.
В едва перешагнувшем порог 30-летия Тарраше большинство его коллег видело лучшего шахматиста и вероятного будущего чемпиона мира. Он вполне мог им и стать еще в 1891 году, прими Зигберт щедрое предложение от Гаванского шахматного клуба побороться за корону со Стейницем. Но доктор считал, что всему свое время… И хоть шахматы были его истиной страстью, он предавался им лишь в свободное от работы время, а поэтому не мог даже в мыслях представить, что он бросит практику и семью, – и отправится завоевывать трон. Так мог поступить (и поступил!) безответственный Ласкер, но, конечно, не он.
Зигберт провел эту работу в том числе и для самого себя. Он хотел посмотреть на себя со стороны, разобраться в собственных заблуждениях, стать, наконец, еще сильнее!
Тарраш завоевал звание маэстро в 1883 году, победив в побочном турнире в III Конгрессе Германского шахматного союза, и каждые два года последовательно улучшал результаты в сражениях с сильнейшими шахматистами Европы. Он мог позволить себе с головой уйти в черно-белый мир лишь во время летнего отпуска, но использовал это время по полной. В Гамбурге и Франкфурте-на-Майне, в Нюрнберге и Лейпциге не было ученика прилежней…
Зигберт, как и всякий, очарованной романтическими комбинациями Морфи и Андерсена, в своих первых партиях играл строго «на короля», пытаясь отыскать комбинации даже там, где их быть не могло. Невероятно познавательно, даже сейчас, наблюдать за тем, как этот молодой талантливый шахматист шаг за шагом менялся, превращаясь во все более ярого и последовательного сторонника позиционной теории Стейница. Как стремительно росло его понимание игры, насколько содержательней и ярче становились его партии…
«Учитель Германии» намеренно ничего не менял в первых партиях, не старался подгонять себя прежнего под канонический образ, избавляясь от всего, что могло бы оставить «пятна на Солнце»… напрочь разбивая упреки, которые затем стали раздаваться в его адрес со всех сторон. «300 шахматных партий» – это во многом уникальная и на все сто честная книга о становлении большого мастера. О том, как он набивал себе шишки, преодолевал ошибки и заблуждения, искал и, наконец, нашел свой путь в шахматах. Здесь безмерное уважение к мастерам старой школы легко уживаются с жесткой критикой современников, желание же докопаться до истины соседствует с догмами и попытками свернуть дискуссию.
Перед нами словно бы встает сразу несколько Таррашей. Сказывается и то, что Зигберт не писал книгу в один присест, а сталкиваясь с противоречиями, не пытался сгладить углы, и в схожих ситуациях мог сделать разные выводы. Это – нисколько не недостаток, а наоборот – большое достоинство книги. Из-за ее страниц встает живой человек…. каким бы фанерным ни рисовала нам его официальная советская шахматная историография. Кстати, в том, что Зигберт повернулся лицом к советскому читателю, огромная заслуга Валерия Мурахвери – русского переводчика книги, который в 1988 году сломал его устоявшийся образ.
Конечно же, как всякий большой шахматист, Тарраш не избегает самолюбования, желания в большинстве ситуаций выглядеть истиной в последней инстанции, изрядно рассыпая там и тут едкие замечания и колкостей в адрес своих принципиальных соперников… Но, может, с точки зрения дидактики так и лучше?! Читатель может обнаружить ошибки, неточности и откровенные сомнения автора там, где их, казалось бы, вообще не должно быть.
Книга Тарраша разбита на 16 глав. Каждая относится к определенному периоду его жизни или к большому турниру, в котором он принимал участие. Бреславль, годы учебы медицине и шахматам в Берлине, а затем в Галле… Именно местное шахматное общество отправило Зигберта в большое шахматное плаванье. Ну, а потом пошло-поехало! Самое интересное – это читать его путевые заметки: из Манчестера, где он с отрывом выиграл главный турнир 1890 года или из Петербурга, где в 1893-м сыграл матч с Михаилом Чигориным.
Доктор обычно немногословен, делится лишь тем, что по-настоящему важно, что повлияло на его жизнь и отношение к шахматам… В конце-то концов, главное в его «300 шахматных партиях» – сами партии! Это настоящий исторический шахматной слепок с эпохи.
Надо сказать, своей книгой Тарраш задал стандарт, эталон того, как надо комментировать свои (да и чужие партии). В шахматных книгах XIX века нет логики – комментарии в них то слишком пространны, то наоборот – слишком скупы. Зигберт представляет каждую партию как маленький рассказ. Он строит повествование (комментарий!), исходя из классической формы пьесы: в ней есть завязка (дебют), конфликт (миттельшпиль) и, конечно же, финал с соответствующей моралью (эндшпиль или же решающая комбинация). Он не жалеет места для подробного освещения поворотных моментов борьбы и делает лишь короткие пометки в тех моментах, где судьба партии не могла пойти по другому пути. Он заостряет внимание читателя там, где решается судьба конфликта и стоит вопрос: быть или не быть?
Подражая Таррашу, так же комментировали десятилетиями: Ласкер, Капабланка, Алехин, даже Нимцович, который норовил в своих книгах оспорить каждое утверждение доктора… Первым, кто ввел новую манеру комментирования партий, станет Ботвинник, до и то лишь полвека спустя, когда на дворе будет уже совсем другая эпоха и другие шахматы.
Ретроспективно немецкий маэстро видел книгу как преамбулу для дальнейшей блестящей карьеры. Она заканчивается «претендентским» матчем с Чигориным… Вполне логичным в такой риторике должен был стать матч за шахматную корону. Но с кем именно? Играть со Стейницем, находясь в самом зените, Тарраш не смог. Бросить вызов Ласкеру, который, не имея законных оснований, в 1894 году экспроприировал у Эмануила титул, Зигберт считал ниже своего достоинства, о чем сообщил своему другу и старшему брату чемпиона. Даже приглашение на турнир в Петербург 1895/96 года, где сошлись Ласкер, Стейниц, Чигорин да неожиданный победитель Гастингса-1895 Пильсбери, он отверг, сославшись… на занятость на работе. Следующие 13 лет, фактически, прошли для него впустую, – и второй части «300 шахматных партий» не потребовалось. А матч-1908 с Ласкером – особая история.
После 1895 года Тарраш сыграл немало блестящих партий, он выдумал массу новых идей во всех стадиях партии, написал сотни статей и десятки книг, которые сильно повлияли на развитие шахматной мысли, но ничего столь же масштабного уже не выпустил… Впрочем, это ничуть не умаляет значение его по-настоящему великой книги, ее даже сегодня можно рекомендовать каждому, кто начинает изучать шахматы. «Учитель Германии» даже спустя век с небольшим, в эпоху компьютерных шахмат остается таким же актуальным!
Евгений Атаров