Δ
Шахматный ультиматум Ревокатрата / Савелий Тартаковер. «Ультрасовременная шахматная партия»
Двадцатые годы XX века стали переломным моментом для многих творческих профессий: в науке, искусстве происходили поистине тектонические движения, с легкостью рушились старые, казалось бы, высеченные в веках, представления, а на их место тут же приходили новые и без промедления проходили испытания практикой… Могла ли в такой обстановке остаться в стороне королевская игра? Конечно, нет! В шахматах собралась внушительная группа игроков-новаторов, которые провозглашали и активно отстаивали революционные взгляды как в теоретических трудах, так и непосредственно за шахматной доской.
Арон Нимцович, Рихард Рети, Дьюла Брейер, «примкнувшие к ним» – будущий 4-й чемпион мира Александр Алехин, Ефим Боголюбов – и, разумеется, сам Савелий Тартаковер.
В отличие от художников или поэтов, шахматисты никогда не объединялись в «коммуны» – напротив, они яростно соперничали друг с другом и с «отжившими свой век» классиками, отстаивая идеи, ведь каждый из них претендовал на то, чтобы оказаться единственным и неповторимым, истиной в последней инстанции. Если кто из них ратовал за общность – и не случайно он начинал свой путь как поэт и переводчик, – так это Савелий Григорьевич.
Он же дал и определение течению новой шахматной мысли: «гипермодернизм»!
Старт дал Нимцович. В 1914 году он опубликовал серию статей, начав с «Соответствуют ли „современные шахматные партии“ доктора Тарраша современному пониманию игры?» В них он подверг критике ряд устоявшихся взглядов в области стратегии дебюта. Досталось от него и старику Стейницу, многие из положений теории которого он подверг сомнению и переосмыслению: проблему центра, значение открытых линий, проходных пешек и т.п. Он разработал и провозгласил новые принципы: профилактику, блокаду, избыточную защиту, лавирование и многое другое… Опубликовал их в программной статье «Блокада» (1921), а затем в фундаментальных «Моя система» (1925) и «Моя система на практике» (1929). В то самое время Рети поражал шахматный мир этюдами, сносящими крышу (чего стоит только его «Против принципов геометрии» 1921 года, где король легко догоняет ушедшую далеко вперед пешку), и «Учебником шахмат», где смело провозгласил, что… центр вовсе не надо захватывать пешками, его можно заменить давлением фигур на этот самый центр.
А параллельно шахматная теория, которая до сих пор состояла лишь из испанской партии и ферзевого гамбита, которыми игралось подавляющее большинство партий, пополнилась редким потоком идей… Защиты Алехина, Нимцовича, Боголюбова и Грюнфельда показали, что черные вовсе не обязаны отбиваться с первых же ходов. Рети продемонстрировал, что белые запросто могут отказаться от прямого контроля пешечного центра, ну а Тартаковер с изобретенным им по случаю каталонским началом – что они запросто могут жертвовать пешку за долговременную инициативу, не особенно беспокоясь о последствиях. И это еще не вышли на сцену такие контратакующие дебюты, как «вариант Ботвинника» славянской защиты, староиндийский и волжский гамбит – как говорится, всему своё время…
Про то, что этот поворотный момент шахматной истории обязательно надо зафиксировать на бумаге, Тартаковер задумался еще в 1919-м. Он тогда только вернулся с войны и одним из первых учуял «дух эпохи». Его статьи полны восторженными предсказаниями и жаждой новых вызовов, предчувствием наступления «золотого века» шахмат. Причем, он ждал его не только как сторонний наблюдатель или журналист, но и как активный участник будущих баталий. И все его ожидания (даже много больше) сбылись, начиная с 1921 года!
Трудно представить себе творческий восторг, с которым Тартаковер – всего через каких-то два года после первого большого успеха в Гааге и Вене, – принялся за работу.
Бывает, люди пишут исторические книги, которые переворачивают представление о мире, но это, как правило, выясняется лишь через какое-то время после их выхода. Здесь же все с точностью до наоборот, Тартаковер писал свою книгу, отчетливо осознавая – если он не творит революцию своими руками, то явно готовит «революционную ситуацию». Понимая свою ответственность, он даже название для нее искал вызывающее, – такое, мимо которого, даже если захочешь, не пройдешь мимо. И у него, стоит заметить, все получилось: как с названием, так с содержанием. Но, самое главное, с произведенным эффектом.
Его «Ультрасовременная шахматная партия» стала истинным гимном для новых веяний на черно-белой доске. Тартаковер отдал должное, отвесил земной поклон предыдущей эпохе шахматной истории, но затем со знанием дела объявил ей «Game over», – и открыл новую. Как бы громко это ни прозвучало, с того момента начался новый отсчет времени.
«Что такое шахматы?!» – Может быть, ничто… Пустая забава… «Чем они должны быть?» – всем, ибо они искусство борьбы претворяют в победоносную борьбу искусства!
С таких слов начинает Тартаковер свою книгу. Сразу же, на первой странице предисловия, проводит водораздел, отделяющий прошлое от будущего, новое от старого: «Сейчас стало ясно, что выросло целое поколение мятежных шахматных умов – маэстро, соединяющих в своей игре честолюбие борцов с пламенностью пророков и революционизировавших 1000 лет шахматной мысли! В то время как Капабланка готов был утверждать, что теория почти исчерпана, а Рубинштейн воображал, что любую партию может направить проторенным путём по хорошо известным ему образу, новые шахматные факиры сокрушили все рычаги предания, все опоры шаблонности, все корни веры в авторитеты, пустили гордый корабль Каиссы по свежим волнам никому неизвестного, постоянно совершая великие открытия…»
Опасается он за судьбу новых пророков? О нет, он всецело верит в них, как в самого себя. «Новые аргонавты исполнены дивной веры в бесконечность шахматной мысли!»
А дальше – тот самый неповторимый гимн «гипермодернизму» на 600 с лишним страниц… Тут и детальная ревизия прошлого, и сосредоточенный взгляд в будущее, и поиски ответов на вечные (кстати сказать, до сих пор безответные) вопросы шахматного бытия.
Неподготовленному читателю может показаться, что главная книга Тартаковера – простое дебютное руководство. Она построена строго по дебютному принципу, включает в себя 107 примерных партий, как будто бы, не претендуя на какую-то оригинальность. Но…
В том-то и секрет, и потрясающая задумка автора, что формально перед нами одно: все те же открытые, полуоткрытые, закрытые дебюты, масса партий «ненавистных» Капабланки и Рубинштейна, а еще стариков Ласкера, Тарраша, Мароци, Мизеса. Но едва читатель эти партии начинает разбирать, происходит какой-то трюк. Речь вовсе не о дебюте!
Перед нами - настоящий учебник миттельшпиля, кладезь знаний и миллион замечаний, что пригодятся в любой стадии партии. Рассматривая каждую позицию, анализируя ситуацию на доске, Савелий завязывает в нашей голове узелки на память… Его метафоры настолько органично входят в ткань повествования, столь соответствуют моменту, что запоминаются без зубрежки, будто бы мы и так их знали всю жизнь, а автор просто помог нам вспомнить очевидное. Слово за словом, страница за страницей, партия за партией. Только захлопнув толстенную книжку, вдруг понимаешь, что ты не начитался – хочется еще и еще.
И неминуемо открываешь избранные моменты… «Хвалебная песнь комбинации», «Как д-р Тарраш и Мароци стали модернистами», «Учение о слабостях», «Нимцович как предтеча гипермодернистов», «Крестный путь одного современного дебюта», «Старо-чигоринская защита» и, конечно, заключительные «Картинки с натуры», где Тартаковер раскрывается во всем своем великолепии – отчасти в язвительном, но и в добродушном тоне.
Вы скажете, какой смысл читать книгу столетней давности?! Шахматы давно ушли далеко вперед, и все эти дебютные рекомендации С.Г. не имеют никакого значения. Да, все верно. Но вряд ли мы перестанем читать Шекспира или Пушкина только из-за того, что они были перцами своей, давно ушедшей эпохи. Да, с точки зрения чистой практики Тартаковер не выдержит никакой критики на фоне AlphaZero и Stockfish, но… вряд ли самый продвинутый железный друг подскажет вам не «что», а «почему»? Да еще так, что вы запомните это на всю жизнь. А, кроме того, лучшего портрета с натуры шахмат 1920-х просто нет!
P.S. Наверное, вы задались вопросом, а почему в заголовке статьи какой-то Ревокатрат?! Это - нехитрая анаграмма, под которой в 1928 году, после признания «Ультрасовременной шахматной партии», маэстро издал сборник своих стихов – «Светлое уныние».
Евгений Атаров